Языки в Украине:
возродить украинский –
защитить русский
2005

1. В поисках упрятанной истины

Подмена понятий в политических целях

Возрождение украинского языка и защита русского языка в Украине кажутся несовместимыми и взаимоисключающими только на первый взгляд. Такими, как правило, их преподносят недобросовестные политики и разного рода PR-технологи, которые в интересах своих хозяев распространяют информационную «лапшу» для запугивания т.н. «русскоязычного» населения жупелом насильственной украинизации. Как правило, такие деятели в своих выступлениях принципиально «кроят» современное украинское общество на т.н. украиноязычных и русскоязычных и берутся защищать «права» русскоязычных на использование ими русского языка.
На самом деле все становится на свои места, если вместо этих двух не совсем корректно выделенных категорий граждан Украины – украиноязычных и русскоязычных – рассматривать три крупные многомиллионные этно-языковые группы населения, которые реально существуют в нашей стране. А именно: (1) украинцы, говорящие на украинском языке, (2) украинцы, говорящие на русском языке, и (3) русские, которые почти все в повседневной жизни говорят на русском языке.
Первые две группы составляют собственно то, что мы привыкли называть украинским народом, или украинским этносом. И те политики и пиарщики, о которых мы уже упоминали, с помощью словесных и психологических манипуляций довольно ловко «отрывают» русскоязычных украинцев от основной части украинского народа и, плюсуя их с этническими русскими гражданами Украины, говорят о неком «русскоязычном населении».
Для чего же они это делают? Исключительно для того, чтобы на очередных выборах расширить число избирателей, которые могут или должны проголосовать за них (за их партию, избирательный блок), т.е. – в интересах максимального выжимания голосов из потенциального электората. На языке политтехнологов это сухо называется «расширение электорального поля» или «электоральной базы». Подобные манипуляции довольно успешно были применены командами кандидатов в президенты Украины на выборах 1994 и 2004 годов. Каких кандидатов, вы сами знаете.
Политики и политтехнологи, использующие такие подходы, занимаются на деле элементарной подменой понятий. Вместо того, чтобы в соответствии с законодательством говорить о защите прав национальных меньшинств (в данном случае – этнических русских граждан Украины) на использование русского языка для общения, получения образования, воспитания своих детей, они говорят об абстрактной «защите русского языка» как такового. Они говорят о неком русскоязычном населении или о неких русскоязычных гражданах, как бы вычеркивая из сознания русскоязычных украинцев тот факт, что они не относятся к национальным меньшинствам, а являются неотрывной частью государствообразующего украинского народа (этноса, нации).
С помощью подобного приема эти политики и политтехнологи искусственно противопоставляют интересы нас, русскоязычных украинцев, интересам нашего народа как такового. И поступают они так потому, что выжать из электората более-менее проходное количество голосов только за счет размахивания лозунгом защиты прав этнических русских для них просто нереально. Так, например, на парламентских выборах 2000 года т.н. «Русский блок», который провозглашал именно эту цель, собрал в целом по Украине менее 1% голосов. А ведь это количество не дотягивает даже до пятой части избирателей-русских, проживающих хотя бы только в Крыму или хотя бы только в Донецкой области.
Тем не менее, решение проблем защиты прав на свободное использование того или иного языка остается относительно важным фактором для значительной части населения Украины. По опросам общественного мнения, так считают 7-8% ее жителей. Но как оказывается, подмена юридического понятия «защита прав национального меньшинства» на пиаровское понятие «защита прав русскоязычных граждан» негативно отражается не только на решении самой этой проблемы, но и на ситуации в стране в целом.

Этнические русские и русскоязычные украинцы

На самом деле этнические русские в Украине и мы, русскоязычные украинцы, в данном вопросе – это принципиально различные категории населения нашей страны. Так, в том, что касается языкового вопроса, этнические русские просто хотят обеспечить свое законное право на использование русского языка для общения, получения информации, образования и воспитания своих детей. Этот язык они получили от своих предков в законное и естественное наследство. Но вот если рассматривать этот вопрос в отношении русскоязычных украинцев, то здесь случай совершенно иной.
Сегодня в Украине разговаривают в основном на русском языке приблизительно 45% граждан нашей страны. Последняя перепись населения показала, что количество этнических русских в Украине составляет 17% от общей численности населения. Таким образом, если отминусовать от 45% «русскоязычных» граждан Украины эти 17% русских, то оставшимися будут в основном те самые русскоязычные украинцы – в количестве приблизительно 28% от общей численности населения нашей страны.
При этом украинцы в целом составляют 78% населения Украины, из которого в ходе последней переписи своим родным языком украинский назвали 68%. Это означает, что из всех русскоязычных украинцев, составляющих 28% от общего населения, только чуть более трети (эти самые 78 – 68 = 10%) являются в чистом виде русскоязычными – они и разговаривают на русском языке, и называют этот язык родным.
Остальные две трети т.н. русскоязычных украинцев, считая своим родным языком украинский, разговаривает в повседневной жизни на русском языке – на языке пусть родственного, но другого народа. Как ни парадоксально, но это означает, что две трети т.н. русскоязычных украинцев являются русскоязычными только потому, что они просто не имеют возможности (!) говорить на своем родном языке в силу «давления» языковой среды, в которой они живут, учатся и работают.
Что же касается той трети русскоязычных украинцев, которые, по переписи, называют своим родным языком русский, то они, как правило, могут точно назвать своих родителей или дедов (прадедов), которые раньше разговаривали именно на украинском языке. Для их дедов-прадедов этот язык был родным и естественным, но в силу многих причин он не перешел в законное и естественное наследство к ним, их потомкам. И, за редким исключением, безусловным фактом является то, что для предков всех русскоязычных украинцев родным языком был украинский.

Миф о т.н. «добровольном переходе украинцев на русский язык»

Логично в этом случае задаться вопросом: почему же те украинцы, которые говорят сегодня на русском языке (языке другого народа, другого этноса), не говорят на украинском языке или не возвращаются к его использованию? А ведь это же язык их родителей или, во всяком случае, их дедов-прадедов. Это язык, на котором постоянно говорит и общается почти две трети всех украинцев в Украине, две трети родного украинского народа!
Если мы ответим на этот вопрос, то автоматически получим ответ и на другой: насколько же совпадают интересы этнических русских и русскоязычных украинцев в т.н. деле «защиты русского языка»? Ведь из вышеизложенного вытекает, что это разные группы населения, и общими их интересы в данном вопросе могут быть лишь в некоторых моментах, да и то – достаточно условно.
Отвечая на эти вопросы, мы все должны прийти к общему пониманию того, почему вдруг огромные людские массивы большого, по европейским меркам, народа стали говорить на языке другого народа. А идя к пониманию этого феномена, нам придется разрушить те мифы, ложь, искажения и пропагандистские недомолвки, которые сформировались в предыдущую политическую эпоху.
Эти мифы, ложь, искажения и недомолвки, к нашему глубокому сожалению, и до сих пор формируют взгляды и мнение части украинского общества по данной проблеме. Они в течение десятков, а то и сотен лет верно служили уже канувшим в историю политическим режимам. Но они и сегодня продолжают эффективно работать против украинского народа, против его единства и неоспоримой силы.
Главным, в этом смысле, является миф о т.н. «добровольном переходе части украинцев на русский язык». Эта довольно лукавая байка внушает всем нам мысль, что-де так, мол, исторически само собой сложилось, что мы, часть украинцев, украинского народа, сделали некий «добровольный выбор» в пользу русского языка. Это наглая и циничная ложь, не выдерживающая никакой критики при оценке ее на основе реальных исторических фактов. Но, к величайшему сожалению, то, что это есть бесцеремонная и беззастенчивая ложь, знают далеко не все граждане Украины, которые в основном получили образование в советское время, когда многие «деликатные» вопросы межнациональных отношений замалчивались, игнорировались или просто не подлежали обсуждению.
Но сегодня, когда мы, украинцы, наконец-то живем в своей собственной стране, в которой мы являемся государствообразующим этносом (нацией), мы вправе открыто и недвусмысленно, опираясь на неопровержимые исторические факты, заявить, что язык наших предков, наших дедов-прадедов, на протяжении более чем двухсот лет подвергался методическому, системному официальному искоренению, преследованию и уничтожению. Конечной целью этого процесса была полная ассимиляция и русификация украинского этноса. В течение достаточно долгого периода украинский язык вообще находился под официальным запретом, а сам факт существования украинского народа официально напрочь отрицался.
Этот процесс был документально оформлен в качестве официальной государственной политики Российской империи и полуофициальной государственной политики СССР. В разные периоды сходные процессы также шли и в тех государствах, в состав которых входили территории этнической Украины, т.е. территории на которой украинцы были автохтонным большинством населения в течение многих веков. Это касается таких наших исторических земель, как Северная Буковина, Закарпатье, Галичина.
Этот процесс привел к полной принудительной русификации и утрате украинской национальной самоидентификации у украинцев Кубани, восточного Приазовья и Берестейщины (Белоруссия), к полонизации и утрате украинской национальной самоидентификации у украинцев Холмщины (Польша), к румынизации части украинцев в Румынии. И как раз он-то и привел к переходу на русский язык и к утрате родного языка у нас – у значительной части украинцев, проживающих на самой территории современной Украины.

Истоки и схемы официальной политики русификации

Многие из читателей, воспитанные в духе идеалов т.н. «незыблемой дружбы народов», могут возмутиться: какая, мол, такая русификация, да еще и принудительная? Какая такая официальная политика русификации? Ну что ж, тогда давайте процитируем Большую Советскую Энциклопедию. В 26-м томе в разделе «Украинский язык» можно прочитать следующую фразу «Украинский язык при царизме подвергался ограничениям и официальному запрещению». В СССР практически нигде в открытых источниках, предназначенных для широкого чтения, подобной фразы найти было невозможно. Ибо советский человек не должен был сомневаться в благотворных для украинского народа последствиях «воссоединения» с Россией.
Именно поэтому для широкого употребления предназначались фразы типа «Украинский народ благодаря России сохранил себя как нацию…» из «Иллюстрированной истории СССР», которая предназначалась для промывки мозгов подрастающему поколению украинцев и других народов Союза. И только в БСЭ каким-то чудом вышеупомянутая сентенция о запрете украинского языка таки проскочила, хотя рука автора не поднялась дописать в нее только одно слово – «в России». Потому что, несмотря на то, что это именно так и было, написать «украинский язык подвергался ограничениям и официальному запрещению в России» выглядело бы просто «кощунственным» на фоне «дружбо-народных» фанфар.
А подумайте, как бы шизофренически звучали эти две фразы, если их объединить в одну. Например: «Украинский народ благодаря России сохранил себя как нацию, потому что украинский язык подвергался в России ограничениям и официальному запрещению». Супер! Не правда ли?!
Но давайте все же расскажем о том, как и почему в «братской» России, куда входила в свое время Украина, запрещался и преследовался украинский язык. Давайте изложим все вопиющие факты в их исторической последовательности. В качестве основных источников возьмем труды Наталии Полонской-Василенко «История Украины», митрополита Илариона (Огиенко) «Очерки из истории Украинской Православной Церкви», Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация», Федора Турченко и Валерия Мороко «История Украины. Конец ХVIII – начало ХХ столетия», документально-публицистические труды Василя Лызанчука. И вы, мои уважаемые читатели, увидите, что практически вся советская интерпретация взаимоотношений между Россией и Украиной, отношений между русским и украинским народами является насквозь извращенной и фальшивой по своей сути.
Как известно (даже из советских источников), самодержавная Россия была колониальной империей. Но в Украине российский колониализм развивался при своеобразных обстоятельствах и имел свои нестандартные черты и свою специфику. Это объяснялось тем, что по сравнению с «классическим» колониализмом больших европейских государств, российская экспансия, как правило, была направлена не на заморские территории, а на сопредельные земли. Поэтому российская колониальная политика не ограничивалась лишь насаждением колониальной администрации и экономическим изъятием, а в конечном итоге принимала форму полной ассимиляции и национального перерождения приобретенных земель и народов.
Приступая к колонизации соседних земель, российская метрополия, как правило, официально не трактовала их народы в качестве «неполноценных» или «низшей расы». Наоборот, их «равноправие» сначала «великодушно» признавалось, им дарились всякие «права», а уже потом на них направлялась вся мощь имперской политики ассимиляции, а при необходимости и военная сила. Украина также попала в мясорубку этого исключительного исторического явления, и дооктябрьская, добольшевистская колонизация Украины имела конечной целью полную и безвозвратную инкорпорацию Украины в Россию. Но при всем при этом процессы ассимиляции и русификации украинцев имели свою собственную историческую «схему».
Эта схема выглядела так:
– В период с средины ХVII – по середину ХVIII веков Россия как страна с гораздо большим военно-политическим потенциалом и ресурсами, но с гораздо более низким уровнем развития культуры и образования, постепенно установила полный контроль над политикой, экономикой, внешними связями, культурным обменом Украины и свела ее права в этой области до нулевой отметки. Параллельно Россия выжала все, что было можно из культурного, образовательного и людского ресурса Украины для целей собственного развития, но при этом максимально ограничила возможности восстановления и развития уже имевшейся украинской культурно-образовательной базы.
– Затем, в период с конца ХVIII – по середину ХІХ веков, путем прямой ассимиляции украинской элиты, закрепощения и маргинализации широких национальных масс украинцы были низведены до этноса со второсортной культурой и языком, что в конечном итоге привело к русификации некоторой части украинцев, украинской элиты, отказу их от собственного языка и даже утрате национальной самоидентификации.
– В конечном итоге, со второй половины ХІХ века вплоть революций 1917 г. Российская империя вообще отказалась признавать сам факт существования украинского народа, его языка и культуры как чего-то отдельного, отличного от «великорусского» («общерусского»), поставив их под официальный запрет.
Такова была дооктябрьская схема колонизации и русификации Украины. И чтобы не быть голословным приступим к описанию фактов.

Встреча двух культур

Процесс встречи и взаимодействия двух культур – украинской и российской – был прекрасно описан митрополитом Иларионом (Огиенко) в «Очерках из истории Украинской Православной Церкви» и Наталией Полонской-Василенко в ее двухтомной «Истории Украины». Мы воспользуемся эти кратким, но емким описанием, составленным на основе глубоко проработанной обширной фактографической базы.
Итак, в 1654 году встретились два народа, два государства, которые на тот момент по сути не имели ничего общего, кроме православного вероисповедания и претензий на историю Киевской Руси. Украина, несмотря на польский гнет, сохраняла старые культурные связи с Западной Европой, которые брали свое начало еще в княжескую эпоху. В Литовско-Польский период она находилась влиянием европейской культуры в области права, науки, искусства, религии. И это во многом проявилось при формировании таких известных научных центров Украины, как Острожская академия, Львовская братская школа, киевский кружок Елисея Плетенецкого, Киево-Могилянская академия, кружок Петра Могилы.
Что касается Московского государства, то в начале XVII ст. оно пережило сложный период «смуты», но вышло из него обновленным – мощной монархией с идеологией «третьего Рима». Здесь считалось, что два Рима пали (Рим и Византия), а третий Рим – Москва – будет стоять вечно, Москва – наследница Киева, и потому вся территория бывшего Киевского государства должна ей подчиняться. Такова была схема, разработанная московскими идеологами в XVI-XVII ст.
В то же время Московия в ходе упорной борьбы за создание крепкого абсолютного государства была отделена от Западной Европы и ее культуры. Русский историк Е.Шмурло так характеризовал культурное состояние Московского царства в XV веке: «Лишенная культурных связей с Западной Европой, отделенная от нее Польско-Литовским государством, Московия не переживала поры Возрождения, не слыша о Савонароле, Гусе... Как новую Америку пришлось открывать ее европейским исследователям». В середине XVI ст., в 1551 году, Стоглавый Собор в Москве констатировал, что учиться кандидатам в священники было не у кого.
Даже в XVII ст. в Московии на науку смотрели как на «порождение исконного врага человеческого рода – диавола», – так характеризовал культурное состояние Московии русский исследователь П. Морозов. Если научиться читать и писать у себя на родине зажиточному московскому подданному при желании и наличии материальных условий еще было возможно, то получить хоть сколько-нибудь системное образование было нельзя. И когда боярин Федор Ртищев отправлял первых россиян на учебу за границу – в Киево-Могилянскую академию – то на этих «спудеев» (студентов) смотрели как на смельчаков, от которых ввиду их будущей образованности «предвидели худое».
Таковы были два партнера – Украина и Московское царство – когда в 1654 году они заключили военный союз, превратившийся затем в тяжелую неволю для Украины. Трагедия украинского народа была не только в самом договоре: в большей степени она заключалась в том, что с первых же лет Москва начала грубо нарушать договор и не выполняла обязанностей, которые взяла на себя. Для Украины основной целью Переяславского соглашения было окончательное освобождение от польского господства и объединение всех украинских земель в одно целое. Но Москва вместе с Польшей, по Андрусовскому договору 1667 года, «Вечному миру» 1686 года и Прутскому договору 1712 года, разорвали территорию Украины и поделили ее между собой. Путем постепенного нарушения Москвой Переяславского договора и интриг Украинская Церковь утратила свою фактическую автокефалию и стала одной из епархий Московского патриархата.
В то же время Украина сыграла огромную роль в истории Московского царства: она стала мостом, который долгое время соединял Москву с Западной Европой. Она стала посредницей между двумя культурами – европейской и московской. Большую роль при этом сыграло то, что Украина была православной землей, ведь, несмотря на тягу к «культуре», Москву отпугивал западный католицизм.
В XVII ст., еще до Переяславского договора, из Москвы стали обращаться за помощью к киевским ученым. Культурные влияния Украины на Московию в искусстве и литературе проявились уже при царе Алексее. После Переяслава он, а с ним и его двор, постепенно начали еще более широко принимать украинскую культуру. К украинским ученым обращались за помощью для исправления священных книг. Их высоко ценил Патриарх Никон и приток украинцев в Москву возрос. В 1664 г. сюда в качестве учителя царских детей пригласили питомца Киевской академии ученого белоруса Симеона Полоцкого. Он оказал большое влияние на московскую культуру как выдающийся педагог, писатель, поэт и проповедник.
Еще большими стали украинские влияния при Федоре Алексеевиче. Они были общей «модой» при царском дворе: сам царь носил украинский кунтуш, брил бороду, при нем, как писал современник, «начался политес с маниру польского» (польским тогда в Московии называли украинское).
Русский исследователь А.Архангельский так характеризовал влияние Украины XVII ст. на Москву: «Киевляне, не считаясь с предубеждением против них в Москве, со второй половины XVII ст. были хозяевами положения в Московской Руси, наилучшие, наивыдающиеся его деятели». В Москве работали украинские художники, при Алексее украинцы расписывали в Кремле церкви. В Московию выписывали из Украины сапожников, портных, садовников, овощеводов и т.п. Переезжали туда из Украины печатники, граверы, архитекторы, художники, но главным образом – ученые, писатели, монахи и педагоги.
В этот период украинское влияние властвовало в московских школах, а украинцы имели большой авторитет как педагоги. Основывая в Москве школу в первой половине XVII ст., боярин Федор Ртищев пригласил учителей из Киева, через двадцать лет прихожане церкви Иоанна Богослова в челобитной просили власти открыть при церкви школу наподобие братских училищ в Украине. И даже намного позже при учреждении в 1721 году новых школ в России, учителями назначали украинцев, для новосозданных славяно-латинских школ Синод приказывал отрядить учителей из Киева, так как «в Киево-Печерском монастыре живут мужья, способные к изучению философии, риторики и пиитики». Студентов, которые закончили Киевскую академию, в 1738 году приглашали в Петербург для обучения катехизису и произнесения проповедей.
Епископы-украинцы оказывали содействие распространению образования, основывали семинарии и прочие школы. Гаврила Бужанский был префектом Славяно-греко-латинской академии, Сильвестр Гловацкий – ректором Казанской коллегии, Варлаам Иеницкий основал семинарии в Суздале, Пскове, Коломне, Астрахани, Велиямин Пуцек-Григорович и Иларион Рогалевский заложили устои Казанской духовной академии, Амвросий Юшкевич, будущий президент Синода, основал Новгородскую семинарию, Гедеон Вишневский основал Славяно-латинскую школу в Смоленске и школы в Дорогобуже, Рыльске, Белой, Вязьме, Лаврентий Горка основал семинарию в Вятке, Герман Копцевич – Славяно-латинскую школу в Холмогорах (позднее ее переформировали в Архангельскую семинарию), Арсений Моциевич основал семинарию в Ярославле, Серапион Латушевич – семинарию во Владимире на Клязьме, Кирилл Флоринский – семинарию в Троице-Серигиевском Посаде.
Украинские учителя приносили свои методы обучения и учебники: грамматика Мелетия Смотрицкого, история Иннокентия Гизеля стали пособиями в российских школах. Из Украины приходили в Московию книги – «Требник» и «Лифос» Петра Могилы, произведения Кирилла Транквилиона, Иоаникия Толятовского, Иннокентия Гизеля, Мелетия Смотрицкого и т.д. Выдающийся ученый, митрополит Ростовский, Дмитрий Туптало, написал «Руно орошенное», которое выдержало 8 изданий. Содействуя просвещению Москвы, архимандрит Киево-Печерского монастыря Иннокентий Гизель и черниговский архиепископ Лазарь Барановский переслали туда несколько тысяч книг нескольких десятков названий.
Украинские, писатели познакомили Россию с силлабической поэзией и тоническим размером. Украинцы широко принесли сюда драматическую литературу. Театр длительное время было делом украинцев, они познакомили россиян с драмами С.Полоцкого, Д.Туптала, Ф.Прокоповича, Л.Горки, С.Ляскоронского. В XVIII ст. украинцы разнесли драмы и «вертеп» по всей России и образовали театры в Котле, Тобольске, Новгороде и других городах.
Украинская церковь также оказала сильное воздействие на московскую, хотя там постоянно сохранялось недоверие к украинскому православию, в котором московские специалисты находили католическое влияние. Несмотря на это, в Московии одно время строили церкви в украинском стиле, распространялось украинское барокко, украинские партесные пения, которые привозили с собой украинские певцы.
Украина дала большое количество иерархов, которые находились на высоких постах: епископ Стефан Яворский стал митрополитом Рязанским, «местоблюстителем» патриаршего престола, президентом Святейшего Синода, ректор Киевской академии, Феофан Прокопович стал заместителем президента Святейшего Синода и автором «Духовного Регламента» – трактата, который узаконил власть царя над Церковью. Он был автором и другого выдающегося трактата: «Правда воли монаршей», которая стала основой русского самодержавия.
Много украинцев было на руководящих должностях в Синоде. Было даже время, когда в силу своего более высокого культурного и образовательного уровня украинцы занимали все епископские кафедры в России. Отдельно надо упомянуть иерархов-украинцев, которые работали как миссионеры: епископ Иркутский Иннокентий Кульчицкий основал школы для монголов, епископ Иркутский Иннокентий Нерунович обращал в православие тунгусов, Филофей Лещинский был миссионером среди качмадалов, калмыков, тунгусов. Синод даже обратился к Киевской Академии в 1742 году с просьбой разработать более эффективные методы проповедывания христианства среди калмыков.
Украинцы работали переводчиками в разных учреждениях России, так как среди них было много знатоков греческого, латинского, немецкого, французского, польского, итальянского, турецкого языков. Украинцы служили в российских посольствах в Лондоне, Вене, Варшаве, Дрездене, Константинополе, Париже, Лейпциге, Стокгольме, Пекине. Когда Елизавета решила переиздать Острожскую Библию, она призвала украинцев – профессоров Варлаама Лещинского и Гедеона Сломинского – чтобы исправить в ней язык.
В Россию переходили украинские ученые: один из первых экономистов, глуховчанин А.Рубановский, учившийся в Лейпцигском университете, агроном Е.Десницкий, издавший ботанический словарь Г.Бужанский, ориенталист С.Тодорський и многие другие. В России восхищались философией Григория Сковороды.
Вот как описал украинское влияние на Москву русский ученый дооктябрьского периода профессор П.Бессонов: «Пришельцы (малороссы) заняли здесь (в Великороссии) самые видные и влиятельные места, от иерархов до управлений консисторий, ими устроенных, от воспитателей семьи царской до настоятелей монастырских, до ректоров, префектов и учителей ими же проектированных школ, до кабинетных и типографских ученых, делопроизводителей, дьяков и секретарей. Все почти подверглось их реформе, по крайности неотразимому влиянию: богословское учение, исправление священнаго и богослужебного текста, печатание, дела раскола, церковная администрация, проповедь, храмовое, общественное и домашнее пение, ноты, внешность архиерейских домов, образ их жизни, экипажи и упряжь, одежда служителей, напр, певчих, вид и состав школ, предметы и способы учения, содержание библиотек, правописание, выговор речи устной и в чтении (церковное мягкое г вместо твердого), общественные игры и зрелища и т.д., и т.д.».
Таким образом, в плане культурных влияний целое столетие по праву можно назвать «веком Украины в России». И сегодня только весьма упрежденные российские ученые-историки могли бы не признавать, что вклад украинцев (и белорусов) в российскую культуру в XVII—XVIII ст. был большим, чем вклад самих великороссов.

Блокирование самостоятельного развития украинской культуры

Петр І также признавал превосходство украинской культуры, и при нем и его наследниках культурные влияния Украины в России еще сравнительно долгое время оставались очень сильными. Сетуя на малограмотность великорусского клира, он высоко оценивал киевское образование. В 1698 г. Петр І жаловался патриарху: «Священники у нас грамоте мало умеют... Ежели бы их... в обучение послать в Киев в школы...». Он направлял московских печатников в украинские типографии на стажировку, при нем большое количество украинских ученых и деятелей культуры были вызваны служить и работать в России, и даже строительство Москвы возглавил украинский архитектор И.Зарудный.
Выдающийся русский ученый-языковед князь Николай Трубецкой (1890-1938) писал: «На рубеже XVII и XVIII веков произошла украинизация великорусской духовной культуры», «…та культура, которая со времен Петра живет и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры. Это можно проследить по всем отраслям культуры».
И это действительно было так, ибо переодевание в европейское платье и сбривание бород не гарантировало механического приобщения россиян к европейской культуре. Для ее восприятия нужна была сформировавшаяся традиция, которую в тот период давала Украина. Поэтому Николай Трубецкой уверенно утверждал, что для великорусской культуры «украинизация оказалась мостом к европеизации».
В качестве иллюстрации возьмем такую область, как музыка и пение. Так, украинские музыканты и певчие начали активно проникать в Москву с середины XVII века. При Петре І и после него выходцы с Украины считались лучшими альтами и дискантами в России. К середине XVIII века ежегодно в Петербург набиралось более десятка певчих только по заказу императорского двора. Украинские певчие составляли подавляющее большинство в императорском хоре и в большом числе содержались в частных хорах российских вельмож.
Поэтому первую в империи музыкально-хоровую школу царица Елизавета повелела организовать в Глухове, прославленном украинском центре музыкальной и певческой культуры того времени. На более высоком уровне музыкально-хоровую подготовку продолжали в императорском хоре, который по составу также был «украинским». И именно поэтому первыми серьезными «российскими» композиторами стали выдающиеся питомцы Глуховской школы и императорского хора украинцы Дмитрий Бортнянский и Максим Березовский.
Великороссы практически до середины ХVIII века не могли самостоятельно создать у себя питательной среды и традиции, необходимых для организации высококлассного партесного пения и усвоения европейских достижений, которые стали напрямую доступны россиянам с проникновением в Петербург итальянцев.
Украинцы же в силу музыкальной традиции обеспечивали в том числе и широкое общественное восприятие европейской (итальянской) музыки в России. Вот как характеризовал исполнение итальянских произведений российский современник тех лет: «Если же когда поют, хотя вышеупомянутыми скоропорывистыми сочинениями, да имеют искусство, и к тому – натураль¬но хорошие голоса малороссиянцы, то не столь противно. Но уже и наши великороссиянцы, не только из купече¬ства купцы, из господских домов слуги, да и фабричники и суконщики, а разных мастеров художники, многие, научившись пению по партесу, но тем же многоздорным сочинениям, поют на скороговорных паузах, и столь же иногда неприятно, что слушать их прескаредно, ибо оной русской дристун басистый, растворя свою широкую пасть, кричит скороговорно, как в набатный колокол бьет; есть ли же случится чрез паузы с верхней ноты ему взять, то так неискусно возьмет, как жеребец заржет, или на отрывах так безчинно оторвет, точно как бык рыкает».
Таким образом, в XVIII ст. украинцы по-прежнему продолжали не только лидировать в ряде отраслей русской культуры, но и адаптировали ее к восприятию европейских культурных достижений, которые русская культура не могла усвоить непосредственно ввиду отсутствия соответствующего уровня русских культурных традиций и культурных «технологий». Даже украинское произношение отчасти властвовало в Москве, и в середине XVIII ст. известный писатель Сумароков жаловался, что украинцы-педагоги испортили русский язык, так как все школы были переполнены ими.
Катастрофа под Полтавой стала трагедией для украинской государственности, но в то же время помогла восхождению Московского царства до уровня Российской империи. После неудачной попытки гетмана Мазепы освободиться от власти Москвы Петр І, используя сложившуюся ситуацию, усилил борьбу с суверенитетом Украины и поставил целью полностью политически и экономически подчинить ее. Он нанес ряд смертельных ударов по культурным ресурсам Украины и начал политику ограничения ее возможности самостоятельно развивать свой образовательный, научный и культурный потенциал. Этой же политики в отношении Украины в дальнейшем придерживались и его наследники, и их правительства.
Блокирование самостоятельного развития украинской культуры было неизбежным делом, так как сама природа Московского царства, а затем Российской империи, его безмерная централизация и азиатский абсолютизм настоятельно требовали поддержания однополюсного силового пространства во всех сферах жизни. И как только Московский (Петербургский) центр ощущал себя достаточно сильным, что бы отказаться от «услуг» более развитой автономии, он безжалостно и неумолимо душил любой автономный полюс силы (неважно, культурный или административный), который выбивался выше его центральной «планки».
Блокирование украинской культуры началось с попыток Москвы наложить лапу на свободу печати украинских типографий – Черниговской и Киево-Печерской, которой та была дарована еще Патриархом Константинопольским. У истоков этих попыток лежала крайне негативное отношение РПЦ к неподчиненной ей Украинской православной церкви и к ее деятелям, оказывавшим сопротивление экспансии РПЦ вплоть до 1686 г., когда Москва путем нелегитимных с церковной т.з. действий перевела Украинскую церковь к себе в подчинение.
С 1686 г. Московская патриархия начала постоянно декларировать запреты на самостоятельное издание в Украине духовных книг, и прежде всего расходящихся по содержанию с московскими. Украинские книгоиздатели успешно отбивали эти московские атаки, но в 1720 г. в процесс вмешался Петр І и издал указ, который самым суровым образом ограничил украинскую печать (даже по сравнению с предыдущими требованиями московских церковников). Указ гласил: «В Киево-Печерской и Черниговской типографиях вновь книг никаких, кроме церковных прежних изданий, не печатать, да и оныя церковныя старыя книги для совершеннаго согласия с великороссийскими такими ж церковными книгами справливать прежде печати, дабы никакой розни и особливаго наречия в оных не было…». А ведь раньше тот же Петр І направлял русских печатников в украинские типографии для повышения квалификации.
Для надзора за выполнением указа к украинским книгоиздателям были присланы из Москвы цензоры, которых украинцы должны были еще и содержать за свой кошт. Последовали астрономические по тем временам штрафы за нарушение московской цензуры (1724), а потом и просто вульгарный разгром непокорной русским цензорам Черниговской типографии и вывоз ее оборудования в Россию.
В этот же период появились и первые требования переводить издаваемую литературу «на великороссийское наречие» (1726 г.). А закончилась эта омерзительная история тем, что с 9 сентября 1766 г. украинскую печать низвели до ранга обычного копировальщика московских изданий, когда Лаврской типографии было предписано: «Чтобы впредь в типографии тоя Лавры печатать и на продажу употреблять одни те книги, которыя в московской типографии с апробации св. Синода печатаются».
Таким образом, в XVIII ст. Россия последовательно разгромила украинскую национальную печать, которая в тот исторический период была первоосновой для развития украинской культуры, образования и науки (также как и у любого другого европейского народа). Потому не удивительно, что в этом веке было издано немного украинских печатных произведений, хотя трудов рукописных было достаточно, но лишь некоторые из них увидели свет уже в следующем XIX ст.
Также одним самых серьезных ударов Петра І по украинской культуре и образованию были репрессии против Киево-Могилянской академии, которая в тот период находилась на взлете и была основным «плавильщиком» украинской национальной элиты, генератором национально-культурной и духовной идеологии украинского народа. После петровских репрессий, которые проводились под предлогом борьбы с гетманом Иваном Мазепою, академия более чем в двенадцать раз сократила количество обучаемых, а затем так и не смогла окончательно восстановить свое былое значение центра формирования национальной элиты и национального духа.
При этом Москва, а затем Петербург, несмотря на многократные просьбы, отвергали или встречали молчанием любые попытки создать в Украине университеты, идею основания которых вынашивал еще гетман Иван Мазепа (первый университет был создан в Харькове лишь в 1804 г., когда процессы деморализации и русификации тогдашней украинской элиты приобрели необратимый характер). А после того, как на Украину распространились принятые в России ограничения на контакты с иностранцами и поездки за рубеж, украинская культурно-образовательная сфера в плане контактов с Европой и остальным миром, оказалась в крайне неблагоприятном положении по сравнению с имперским центром.
Начиная с Петра І складывается практика «культурных оргнаборов» с Украины. Так, Петр І вызывал в Москву из Киева известного ученого, воспитанника Киево-Могилянской академии Стефана Яворского и приказал ему взяться за реорганизацию Московской Cлавяно-греко-латинской академии. Затем туда же был вызван и ряд других украинских ученых, в том числе таких известных в ХVІІІ ст. светил, как Феофан Прокопович и Дмитрий Туптало. Они, используя опыт Киево-Могилянской академии, реорганизовали Московскую академию, активно поддержали Петра І в осуществлении начатых им реформ, организовывали в Москве типографию, писали учебники, пособия. Московская академия состояла тогда в основном из киевских ученых. С 1701 по 1772 г. из Киево-Могилянской академии переехало в Москву 195 ученых. Ректоры Московской академии менялись 21 раз, из них 18 были выпускниками Киевской академии.
«Оргнаборы» зачастую носили варварский характер. Так, гетман Данила Апостол писал царице Елизавете: «…посылаючиеся в Малую Россию для выбирания певчих многие чинят обывателям тамошним обиды, и яких не надобно, и таких, токмо для взятков, насильно отымают хлопцов». Но даже самый сильный отток кадров в Россию не ослабил бы культурного потенциала Украины, если бы Москва просто не блокировала его развитие в тот период, когда Украина интенсивно отдавала кадры России.
К последней трети XVIII ст. Россия окончательно «выгребла» национальный культурный ресурс Украины и приступила к прямой русификации заблокированной в культурном и духовном отношении украинской нации.

Начало трагедии русификаторства в Украине

Екатерина II стала первой российской царицей, которая теоретически обосновала, официально объявила и реально начала проводить в жизнь политику русификации и ассимиляции украинцев. Она презрительно называла украинцев «черкасишками», «республиканские мысли» украинцев она квалифицировала как «фальшивые и им несвойственные», а их «мнение, по коему они почитают себя народом от российского отличным» объявила «развратным». Естественно, все оценки императрицы в отношении Украины стали законом для действий ее верных подданных.
Подобная установка в корне противоречила ранее принятой модели отношений между украинским и русским этносами, которые во всех документах, фиксировавших и разграничивавших полномочия украинской автономии и русской метрополии, признавали существование двух разных народов , двух разных государственных образований и даже отдавали ведение украинских дел Посольскому приказу (Коллегии иностранных дел), т.е. аналогу нынешнего МИДа.
При Екатерине ІІ начинается системное наступление на украинское слово, как устное, так и печатное. Когда в 1769 г. Лавра по заведенной Петром І традиции попросила, чтобы ей разрешили напечатать украинские буквари (так как московских люди не понимали и не хотели покупать), российский Синод не только не разрешил украинские буквари печатать, но и приказал отобрать назад те, которые уже были у людей на руках. Потом было приказано собирать по церквам старые украинские книги и менять их на московские.
Затем пошла атака на образование. Для эффективной русификации и ассимиляции украинцев Екатерина ІІ решила использовать так называемые «народные школы», проект которых она составила со специальной целью – заменить ими традиционные национальные школы, которые еще существовали в ряде земель, и в первую очередь в Украине. «Народные школы» по планам царицы должны были стать полностью русскоязычными. 20 октября 1782 года личный секретарь О. В. Храповицкий записал ее слова: «Заведением в России народных школ разнообразные в России обычаи приведутся в согласие, и исправятся нравы».
Введение русскоязычных «народных школ» вместо украиноязычных Екатерина II обставила не иначе, как благодеянием по просьбе родителей, по просьбе самых украинцев (совсем как по «просьбам трудящихся» в советское время). Технология имперского «пиара» (обработки массового сознания) и получения «просьб» со стороны родителей хорошо видна из ее письма своему соратнику и наместнику в Украине графу Петру Румянцеву: «Желаю, чтобы вы тамошних нескольких называемых панов склонили к подаче челобитной, в которой бы они просили об лучшем у них учреждении школ и семинарий; и если можно, о положении духовенства в штатское состояние от духовных или светских такую же челобитную иметь, то б мы уже знали, как начинать».
Русификацию Киево-Могилянской академии проводили выпестованные имперской властью национальные отступники – киевские митрополиты Г.Креминецкий и сменивший его С.Миславский, который действовал «в исполнение Ея Императорскаго Величества указа». Новые дисциплины, которые заводились в академии, было предписано вести «на чистом российском языке». Затем в 1784 г. последовал общий приказ о введении в академии русского правописании и произношения. Русификаторы начали пристально следить, чтобы у студентов было чистое великорусское произношение – как в обычной жизни, так и в церкви. Также начали выписывать из Москвы учебники на русском языке, посылать студентов в Московский университет, чтобы они учились там московскому произношению.
Чтобы сломить всякое сопротивление, приказ о русификации КМА предусматривал также и карательную меру: «внушить всем учащимся, что если они и за сим подтверждением не будут наблюдать всего того, что выше предписано, то имеют быть исключены из духовнаго ведомства».
Чуть позже по всем церквам было приказано, чтобы дьяки и священники молитвы читали и правили службу Божью «голосом (произношением – Авт.), свойственным российскому наречию». То же именно было заведено и по всем школам в Украине. Предоставляя, например, материальную помощь духовным школам, Екатерина ІІ требовала, чтобы в них «для преподавания учений присвоен был образ, для всех училищ в Империи нашей узаконенный».
Наконец, в 1804 г., уже после смерти императрицы, вышел прямой и безоговорочный запрет преподавать и учиться на украинском языке. С этой поры украинский язык преследовали в учебных заведениях самым жестоким образом. Так, в начале ХІХ века учитель Харьковской гимназии Т.Селиванов, который в последствии стал директором школ «Области Войска Донского», в восторженном упоении сообщал: «Мы застали в училищах самого Харькова учителей, что так и резали по-украински с учениками; да мы, то есть новоприбывшие из семинарии учителя, по распоряжению начальства сломили их и приучили говорить по-русски».
Русификаторская политика империи в сфере образования привела к самым трагическим последствиям для украинского народа. Закрытие украинских школ обернулось даже не заменой их на русские, а просто ликвидацией самих школ вообще. Так, если во времена Богдана Хмельницкого и первых десятилетий Гетманщины школы были почти в каждом сравнительно крупном украинском селе, то к началу XIX ст., по данным официальных переписей, их стало вдесятеро (!) меньше.
В 1652 году некто архидьякон Павел Алепский, сирийский путешественник, свидетельствовал о грамотности в Украине, что почти все домашние, и не только мужчины, но и женщины и девушки, умеют читать. Переписи 1740 года и 1748 года зафиксировали, что в семи полках Гетманщины – Полтавской и Черниговской губерний – на 1904 села приходилось 866 школ с преподаванием на украинском языке, одна школа приходилась на 746 душ. Но уже перепись 1897 г. показала, что украинцы из наиболее грамотного народа России были превращены «братской» метрополией в наиболее малограмотный: в 1897 г. на 100 душ населения среди них приходилось только 13 грамотных.
Так Москва не просто убила украиноязычные школы, благодаря которым украинцы имели гораздо более высокий уровень образования, чем население самой метрополии, и могли гордиться своей собственной культурой, а также «почитать себя народом от российского отличным», но она вообще убила массовое образование в Украине как таковое. Этим она загнала украинцев в ранг сравнительно менее культурного народа и заложила базу для воспитания у украинцев – у наших предков, у наших дедов-прадедов, у нас – комплекса неполноценности и подражательства по отношению к русскому этносу и русской культуре, планка которых в этих условиях автоматически возрастала.
Через сто лет после этой варварской акции, академик Багалий в подтверждение тому высказал в Государственной думе общеизвестную для тех времен вещь: «Для всех более или менее бесспорен тот факт, что малороссийское население в XIX в. является отсталым в культурном отношении по сравнению с великорусским и инородческим, и одной из главных причин этой отсталости являются именно вышеуказанные затруднения (обучения неродным языком – Авт.)... между тем как в XVII в. малороссы прославлялись своею образованностью и, как известно, переносили ее даже в Московскую Русь».
Это было закономерным продолжением политики Петра І, направленной на ослабление украинского культурного и образовательного потенциала, а также было той поистине «царской платой» за сто лет просвещения и окультуривания Московии, которым занимались тысячи украинских педагогов, ученых, церковников, художников и деятелей искусства.
Эта трагедия для нашего народа и его будущего многократно усиливалась тем, что в этот же период он лишился своей элиты – казацкой старшины, украинской шляхты и национального духовенства, которые под давлением обстоятельств в своем большинстве покинули украинский этнос, слившись с русским дворянством и духовенством. Говоря о «давлении обстоятельств», мы имеем ввиду, что в этот период конца ХVIII – XIX веков русификация в Украине плотно вошла не только в образование, но и в сферу государственного управления и церковных дел, где активно применяла себя бывшая украинская элита.
Этой трагедии предшествовало несколько десятилетий политики изощренной деморализации украинской старшины, шляхты и духовенства, которую после Полтавы инициировал Петр І и успешно продолжили его наследники. Репрессии против Киево-Могилянской академии, против Украинской церкви, подавление любых проявлений традиционной для Украины общественно-политической активности, массовые безразборные пытки, казни и ссылки, массовая отправка казаков на рытье каналов, на земляные работы, строительство крепостей, на болота Петербурга, в «гиблые», заранее обреченные на неудачу походы, где они умирали десятками тысяч от эпидемий и болезней, взятие детей украинской старшины в заложники, реквизиции и экономические изъятия стали в XVIII веке нормой в жизни Украины. Они подорвали моральный дух украинской элиты и высокий боевой дух украинского казачества, сломили волю руководящей прослойки украинской автономии к сопротивлению централизаторским и русификаторским усилиям имперской власти.
Эти методы сопровождались самыми омерзительными российскими интригами, направленными на подрыв власти гетмана как главы украинской автономии и на дезорганизацию системы традиционного государственного управления Украины. Именно такую политическую программу в период правления гетмана Ивана Скоропадского при Петре І сформулировал князь Голицын в своем письме российскому канцлеру Головкину: «Для нашей безопасности на Украине надобно прежде всего посеять несогласие между полковниками и гетманом... Когда народ узнает, что гетман такой власти не будет иметь, как Мазепа, то надеюсь, что будут приходить с доносами. При этом доносчикам не надобно показывать суровости: если двое придут с ложью, а суровости им не будет показано, то третий и с правдой придет, а гетман и старшина будут опасаться... Необходимо, чтоб во всех порубежных городах были полковники, несогласные с гетманом…».
Государственный аппарат и церковь – стали одним из самых главных и действенных рычагов русификации. В последней трети XVIII века государственные структуры украинской автономии были окончательно ликвидированы. В новых имперских госорганах, где «начальство», в массовом порядке присылавшееся из России, говорило по-русски, в скором времени были вынуждены перейти на русский язык и все остальные. И русский язык «начальства» постепенно воцарился над всей языковой средой в Украине как «панська мова».
Этот процесс был усилен русификацией элиты через поголовное воспитание детей в русскоязычных школах, гимназиях, семинариях и университетах. Он поддерживался и мощным миграционным потоком русской военной и гражданской бюрократии, помещиков и православного клира в Украину, который взял свое начало при Петре I и Петре II.
Русификация украинской элиты успешно шла не только через образование и формирование русскоязычного госаппарата и дворянства, но и через браки. Не случайно политика межнациональных браков в Украине со стороны Москвы постепенно приобрела дискриминационный характер. Так, если по «Коломацким статьям» 1687 г. украинский гетман и старшина были обязаны всего лишь содействовать бракам между украинцами и московитами, то в дальнейшем уже появился запрет на браки украинской старшины и шляхты с представителями Речи Посполитой, Литвы (Белоруссии) и других стран, кроме московских земель.
Политика русификации в этот период была направлена прежде всего на то, чтобы зерна национального самосознания не прорастали в среде тех слоев населения, из которых формировалась государственная администрация, научная, творческая и техническая элита, предприниматели и промышленники. Эти сферы стали доступны в основном лишь тем, кто порвал связь со своим народом и отрекся от своего языка. Ведь, по образному выражению Дж.Неру, каждый колонизатор заботился о том, чтобы воспитанная им интеллигенция стала врагом своего народа.
В течение трех столетий российская метрополия активно прививала национальное отступничество в Украине как норму морали. Оно всячески поощрялось, высоко ценилось и хорошо оплачивалось. И не случайно, именно Украина оказалась наиболее плодотворным и щедрым донором, питавшим не только царскую администрацию, высшее чиновничество, военную и промышленную элиту, но и русскую культуру в целом. Типичное мировоззрение национальных отступников сформулировал потомок старинного казацкого рода П.Кочубей, ставший председателем Государственного совета при Николае І: «Хотя рождением я украинец, но я больше русский, чем кто-либо другой».
Имперская миграционная политика также стала мощным средством ассимиляции и русификации украинцев. Именно такой характер она проявляла уже начиная с последней трети ХVIII века. Например, так было на вновь осваиваемых землях Юга Украины по т.н. Украинской линии и в т.н. Новой Сербии и Славяно-Сербии, которую империя пыталась создать на землях запорожских казаков. В частности, при поселении в т.н. Новороссийской губернии поселенцам-иностранцам безвозвратно предоставлялось по 30 рублей, украинцам, которые приходили с Правобережной Украины и Запорожья по 12 рублей. В т.н. Новой Сербии и Славяно-Сербии украинцев заставляли «добровольно» продавать свои дома прибывшим сербам или строить для них дома, обслуживать их, поставлять им все необходимое помимо того, что имперское правительство выделило весьма солидные суммы на их обустройство.
В целом, к концу XVIII ст. в Украине проживало свыше 10 млн. человек. На входящих в состав России украинских территориях было 7,8 млн. жителей, на украинских территориях Австрии – 2,2 млн. По численности и занимаемой территории украинцы принадлежали к наиболее крупным народам Европы. Численность населения на украинских землях на протяжении XIX ст. быстро росла и составляла в середине века 20 млн., а в конце века – 36 млн.
Но при этом рост населения Украины сопровождался изменениями его этнического состава. Если в конце XVIII ст. на входящих в состав России землях Украины 89,0% населения составляли украинцы, то через сто лет доля украинцев снизилась до 72,6%. Причиной этого была антиукраинская миграционная политика Российской империи, направленная на усиление контроля над Украиной. Вследствие этой политики процент русских, евреев и представителей других национальностей в Украине увеличился до 27,4% .
Из этих же побуждений, например, Николай I в начале 30-х годов XIX ст. для поддержки политики русификации принял решение укрепить в Украине влияние великорусского капитала и предоставил льготы крупнейшим представителям российского купечества для привлечения их и закрепления в Киеве.
Русские расселялись по всем регионам Украины, но, главным образом, в городах. Для евреев царское правительство ввело так называемую черту оседлости, запретив им переселяться восточнее территории бывшей Речи Посполитой (соответственно, Левобережье попало в зону полосы, а Слобожанщина была вне ее). Большинство еврейского населения сосредотачивалось в городах и городках Правобережья. К середине XIX ст. оно составляло уже свыше 10% население края и количеством превосходило поляков и русских, уступаясь лишь украинцам.
Так, в конечном итоге за счет тотальной русификации образования, госаппарата и церкви, за счет деморализации и русификации национальной элиты, за счет усиленной миграции россиян в города Украины украинский язык, естественно доминировавший в городском быту практически до конца ХVIII века, был маргинализирован и представлен обществу как язык в основном «низших» прослоек населения (крестьяне, прислуга, чернорабочие, наемная рабсила) в отличие от русского языка как языка «высших», «культурных» слоев общества (помещики, разночинская интеллигенция, священнослужители, генералы, офицеры и т.д.).

На гребне русского шовинизма

Русификация украинской элиты в конечном счете привела к тому, что на некоторый период исчез сам носитель высших форм украинской национальной культуры. Он сам и его предыдущие достижения в области культуры и образования стали частью русской нации и русской культуры. И именно в этом смысле следует понимать процитированные в предыдущей главе слова князя Николая Трубецкого об «украинизации» послепетровской русской культуры.
«Украинизация по Н.Трубецкому» означала полный переток украинских культурных достижений в русскую культуру, но не смену ее великорусской языковой формы. С завершением этого процесса русская национальная культура начала презентовать себя в качестве т.н. «общерусской». Но при этом обязательным условием «общерусскости» было использование исключительно великорусского языка – «канцелярского языка московских приказных», как назвал его Николай Трубецкой. И его использованию имперская национальная политика уделяла самое пристальное внимание, несмотря на все заявления об этой некой «общерусскости».
Удавив русификаторской петлей национальную элиту Украины и лишив широкие массы украинцев системы образования на украинском языке, российская имперская власть к середине XIX ст. перешла к следующему этапу русификации – к отрицанию самого факта существования украинского народа и украинского языка. И это почти на сто лет стало стержнем ее национальной политики на украинских землях. С точки зрения официальной власти украинцы теперь рассматривались как часть большого «русского (общерусского) народа». В реальной жизни уничтожалось и убивалось все, что указывало на отличие украинцев от русских. Украинский язык постепенно был объявлен всего лишь местным говором, диалектом русского языка.
Термин «общерусское» стал удачной идеологической находкой, которую русификаторы периода Российской империи использовали для того, чтобы бороться с национальным самосознанием украинцев и дезориентировать потенциальных воссоздателей украинской национальной элиты. На самом деле «общерусское» было ничем иным как опять же ловкой подменой понятий. В советский период идеологическое место этого термина займут понятия «интернациональное» или «наднациональное», которые будут на деле означать то же самое, что и в имперский период, а именно – «великорусское».
Тем не менее, в первой половине ХІХ века лишенный элиты украинский этнос, несмотря на методичную и омертвляющую русификацию, смог генерировать новых духовных и политических лидеров. Ярчайшим событием стало появление поэзии Тараса Шевченко, которая произвела культурный и идейный шок на современников и в Украине, и в России. Читая шевченковские стихи, украинцы, деморализованные доктриной «общерусскости», воспряли, потому что «Кобзарь» силой художественного слова доказывал и «окремішність», и совершенство украинского языка, и его способность создавать высшие формы культуры.
Значительная часть русских, среди которых выделялся известный критик Виссарион Белинский, естественно, в штыки восприняли творчество Великого Тараса, так как видели в нем «литературный сепаратизм». Они отчетливо понимали, что поэзия Шевченко разрушает миф об «общерусскости», реабилитирует украинский язык и в конечном итоге реанимирует мечты «про непідлеглу Україну». Именно с этого периода началась жесточайшая идейная борьба между украинскими патриотами и великорусскими централистами-русификаторами. В дальнейшем в отдельные периоды истории эта борьба принимала насильственные формы откровенного геноцида и этноцида, которые стоили нашему народу уже не десятки тысяч, как в петровское время, а миллионы человеческих жизней.
Первой жертвой этой борьбы стал сам Тарас Шевченко. Вопреки утверждениям совдеповской литературно-исторической мифологии, что, мол, его репрессировали за революционные взгляды и революционную деятельность, документы российской охранки свидетельствуют о том, что главным мотивом расправы с Великим Украинцем было то, что он воспринимался именно как украинский поэт и своими произведениями будил украинское национальное самосознание.
Из сделанных жандармским отделением записей решения по делу Шевченко хорошо видно, что в перечне обвинений в его адрес к революционной деятельности с большой натяжкой можно отнести только т.н. «клевету и желчь на особ императорского дома». Но основное «преступление» великого поэта, по вердикту русской полиции состояло в том, что «Шевченко приобрел между друзьями своими славу знаменитого малороссийского писателя, а потому стихи его вдвойне вредны и опасны. С любимыми стихами в Малороссии могли посеяться и впоследствии укорениться мысли о мнимом блаженстве времен гетманщины, о счастье возвратить эти времена и о возможности Украйне существовать в виде отдельного государства». Именно за это поэт на многие годы был сослан с запретом вообще что-либо писать.
В 1856 г. известный русский историк Михаил Погодин в одной из своих статей провозгласил, что украинского народа, украинского языка никогда не существовало. Русские литераторы и публицисты с величайшим энтузиазмом подхватили этот тезис. Редактор газеты «Московские ведомости» Катков идею Погодина обобщил формулировкой, которая стала девизом и убеждением для многих поколений русских шовинистов: «Никакого отдельного украинского языка не было, нет и не может быть».
Абсурдность теории Погодина была доказана в 1857 г. украинским историком, первым ректором Киевского университета Михаилом Максимовичем и в 1861 г. историком и этнографом Николаем Костомаровым, а еще раньше творчеством Ивана Котляревского, Тараса Шевченко и других писателей первой половины XIX ст. Но, вопреки очевидному, лжетеория Погодина стала официальным приговором украинскому народу со стороны тогдашней России.
С конца 50-х гг. XIX ст. организационной формой возрождающегося украинского национального движения стали полулегальные непартийные объединения, которые получили название громад. Первая громада в 1859 г. возникла в Петербурге, где жило немало украинцев, на которых оказывали большое влияние патриотически настроенные украинские писатели и общественные деятели.
На одной из тайных встреч группа громадовцев утвердила свои программные положения: украинский народ есть отдельной нацией, каждый сознательный украинец должен отдавать все свои силы для развития самосознания народа, ко всем братьям-славянам украинец должен относиться по-дружески и помогать им в борьбе со своими собственными угнетателями.
Громады организовались в Киеве, Чернигове, Виннице, Екатеринославе, Одессе, Полтаве, Харькове, а также в Москве и Екатеринодаре на Кубани. Одним из главных направлений их деятельности была организация воскресных школ на родном языке для взрослого населения. Громадовцы собирали средства для печатания учебной литературы, писали украинские учебники, открывали и ежедневные школы, организовывали публичные лекции и библиотеки, инициировали создания гимназий для подготовки народных учителей и т.п. Они распространяли среди населения произведения украинских писателей, организовывали подготовку и издание популярных книжек. Черниговская община даже начала выпуск еженедельника «Черниговский листок» с литературной частью на украинском языке.
Попытки украинских громад вести культурно-просветительскую деятельность вызвали крайнее негодование русских шовинистов и имперского правительства. Официальной российской печатью была организована травля украинского движения, разгромлены Полтавская и Черниговская громады, прекращены издания «Черниговского листка», закрыты все воскресные школы. Под предлогом борьбы с революционной деятельностью проведены аресты в Киеве и Харькове. Ряд украинских интеллигентов из числа арестованных, например, Павел Чубинский и Александр Кониский, после суда и следствия были сосланы в северные губернии России.
Репрессии со стороны российских имперских сил были незамедлительными и широкими. Их формы потом повторялись из десятилетия в десятилетие, из поколения в поколение. Они стали «доброй российской традицией» и копировались в следующем веке вплоть до последних лет существования СССР. Местная верноподданная публика, воспитанная на официальной идеологии неприятия украинства и ненависти к украинскому языку, сыпала свои доносы царю и правительству, как потом это делали ее наследники во времена Советского Союза.
Эти доносы, которые были истинным проявлением русского великодержавного психоза, одобрительно воспринимались российскими официальными кругами, рупором которых стал министр внутренних дел Петр Валуев. Его тогда в особенности обеспокоило распространение громадовцами популярных книжек на украинском языке среди украинских крестьян и простонародья.
Как следствие 20 июня 1863 г. своим циркуляром Валуев также провозгласил, что отдельного украинского языка «не было, нет и быть не может». И таким образом катковская формулировка стала выражением официальной позиции России по украинскому вопросу. Этим же циркуляром было запрещено печатание на украинском языке школьных и религиозных изданий.
Валуевский запрет не распространялся только на произведения «изящной словесности». И это было не случайно, ведь русское правительство в принципе не беспокоило то, что некий узкий круг украинских интеллигентов писал и издавал как бы для себя произведения на украинском языке. Но Российская империя не могла допустить распространения украинских книг среди массы простых людей, для украиноязычного образования которых и предназначались школьные и религиозные книги громадовцев. Валуевский циркуляр был направлен на то, чтобы ни под каким предлогом не дать украинскому культурно-просветительскому движению превратиться из занятия небольшого числа интеллектуалов в массовое явление.
Как написал Валуев в своем письме министру образования России по поводу своего циркуляра, «это распоряжение было передано на высочайшее государя императора рассмотрение и Его величеству желательно было удостоить оное монаршего одобрения». Русские чиновники взялись за внедрение Валуевского циркуляра с особым энтузиазмом и рвением. Их стараниями украинская литература в границах Российской империи практически перестала существовать.
Вот отзыв современника об угнетающей атмосфере тех лет, когда украинофильство жестоко преследовалось: «... всякий немец в десять раз лучше суздальского славянина, турок никогда так подло не душит сербов, монгол столько зла не делал нашей народности, сколько теперь делает Петербургское правительство и великорусское общество...
Как только кто приметил, что вы украинец, вас сразу же берут под надзор полиции, а заприметить очень легко: как по почте перехватят письмо, писаное по-украински, как вы поете украинскую песню, или как заговорите со знакомым или с семьей на улице по-украински. После того каждый год выбирают человек 10 или же больше, и без всякой вины и суда высылают Сибирь. Так в этом году выслали: учитель Стромин, инженер Лобода, адвокат Кониский, учитель Шевич, кандидат Чубинский и много других.
Делается сие без суда, и вины не объявляют... 18-летний парень Владимир Синегуб сидит уже полгода в тюрьме за то, что учил на селе парней петь старые казацкие песни. Большая часть журналов Московских то и делает, что топчет в грязь украинцев за то только, что они украинцы..., пьяная перекупка не выдумает того, что московские редакторы выдумают и напишут, а отвечать им нельзя, так как цензура ничего не пустит... За украинскую одежду посадят вас в полицию или побьют на улице. За украинский язык не дадут вам никогда службы... Скажите, есть ли где земля от Китая до Патагонии, от новой Голландии до Канады, где было бы преступлением говорить на своем языке, где было бы запрещено писать книжки и учить детей тем языком, которой в семье говорит 14 млн. народа?».
После пресловутого валуевского циркуляра и соответствующих репрессий в развитии национального возрождения образовался серьезный перерыв и русское правительство сочло, что украинскому национальному движению нанесен сокрушительный удар. Контроль за внутренней жизнью украинского общества несколько ослаб. Но дух украинской интеллигенции, новой элиты нашего народа, все же не был сломлен, и с конца 60-х гг. многие громады постепенно восстановились. Вступление в них не афишировалось, заседания происходили тайно, хотя громадовцы, как правило, занимались научной и издательской деятельностью: собирали, обрабатывали и печатали материалы по истории, этнографии Украины, ее фольклору. Обсуждались также политические вопросы, проблемы национального возрождения, велась работа в рамках местного отделения Российского географического общества.
Печатным органом Киевской громады была постоянная газета «Киевский телеграф». Через нее велась неравная, с т.з. зрения размеров информационного поля, борьба с шовинистическими изданиями.
Но и эта деятельность вызвала возмущение русских шовинистов, они опять засыпали Петербург доносами о возрастании «украинского сепаратизма». Тогда русский царь Александр II создал в августе 1875 г. специальную комиссию «для создания средств борьбы с украинофильской деятельностью». На основании предложений этой комиссии царь, который тогда отдыхал в немецком городе Эмс, подписал закон о полном запрете украинского языка. Закон получил название «Эмский указ» 1876 г., он сопровождался дальнейшими, более масштабными действиями российской власти по официальному удушению украинского языка.
Эмским указом запрещалось печатать на украинском языке не только книги, но и даже тексты к музыкальным нотам, также запрещалось ставить украинские театральные спектакли, устраивать концерты с украинскими песнями. Если кто-то, например, хотел организовать концерт, то все украинские песни надо было переводить на русский язык. Для полной эффективности указ строжайшим образом воспрещал ввозить в пределы империи без специального разрешения любые книги и брошюры, изданные на украинском языке за границей.
Жестоким ударом для украинской науки и культуры стало закрытие Юго-Западного отделения Российского географического общества. Его руководителя Павла Чубинского выгнали с работы. Это было дополнительное распоряжение к Эмскому указу, которое Александр II подписал в собственноручно. По предложению комиссии был уволен ряд профессоров Киевского университета, было запрещено также издавать «Киевский телеграф».
Министерство образования по «Высочайшему повелению» начало проводить политику «ослабления в учебных заведениях Юго-Западного края малороссийского элемента даже чуждого сепаратистских стремлений». Так, в письме к князю О.Ширинскому-Шихматову Киевский куратор учебных заведений писал: «Я признаю усиления в них по возможности элемента Русскаго в лице преподавателей, а в особенности преподавателей Русскаго языка и словесности и Русской истории. В недалеком будущем представится возможность вознаградить в этом отношении потерянное: с первым выпуском воспитанников открываемого в Нежине Историко-филологического Института – они могут быть назначаемы в средние учебные заведения внутренних губерний, – а в учебные заведения южных губерний, могут быть назначаемы преподавателями по преимуществу воспитанники С.-Петербургского Института из коренных русских уроженцев, для которых будет чужда самая идея всякого рода украинофильства...».
В конечном итоге эта изуверская по отношению к украинскому языку и культуре политика привела к тому, что в начале ХХ века Императорская Академия наук России в записке «Об отмене стеснения малорусского печатного слова» вынуждена была заявить: «Нельзя не признать, что пренебрежительное отношение к родной речи влечет за собой отрицательное отношение и к семье, и к родной среде, а это не может не отразиться самым печальным образом на нравственном состоянии... населения Малороссии».

1 Большая Советская Энциклопедия. М., 1977, т. 26, с. 596.

2 Иллюстрированная история СССР. М., 1980, с. 61.

3 І.Дзюба. Інтернаціоналізм чи русифікація (ІД.ІР). К., 1998, гл. «Пугало «українського буржуазного націоналізму».

4 Н.Полонська-Василенко. Історія України (НПВ.ІУ.). К., 1995, т. 2, с. 233-234.

5 Е.Шмурло. Курс истории России. Прага, 1911, с. 220. Цит. по НПВ.ІУ. т. 2, с. 234.

6 П. Морозов. Феофан Прокопович. СПб, 1880, с. 49. Цит. по НПВ.ІУ. т. 2, с. 234.

7 В.Буганов. Мир истории. М., 1989, с. 286.

8 Н.Полонська-Василенко. Історія України (НПВ.ІУ.). К., 1995, т. 2, с. 235.

9 А.Архангельский. Из лекций. с.118. Цит. По НПВ.ІУ. т. 2, с. 236.

10 П.Бессонов. Белорусские песни (предисловие). 1871, с. IV. Цит по І.Огіенко. Нариси з історії Української Православної Церкви (ІО.НИУПЦ.). гл. «Вплив Української Церкви й культури на Московську».

11 П.Морозов. Op. cit. с. 61. Цит по ІО.НИУПЦ. гл. «Вплив Української Церкви й культури на Московську».

12 Н.Трубецкой. К проблеме русского самосознания. Собрание статей. 1927.

13 К.Ковалев. Бортнянский. М., 1989, с. 17, 34.

14 К.Ковалев. Бортнянский. М., 1989, с. 40-41.

15 Н.Петров. Акты... Т. V, с. 164. Цит. по ІО.НИУПЦ. гл. «Як Москва нищила волю друку Києво-Печерської Лаври».

16 І.Огієнко. Нариси з історії Української Православної Церкви (ІО.НИУПЦ.). гл. «Як Москва нищила волю друку…».

17 Н.Полонська-Василенко. Історія України (НПВ.ІУ.). К., 1995, т. 2, с. 213.

18 Д.Мищенко. Українознавство в ХХІ ст. «Українознавство», 2000, ч. 4(5).

19 К.Ковалев. Бортнянский. М., 1989, с. 17.

20 І.Дзюба. Інтернаціоналізм чи русифікація (ІД.ІР). К., 1998, гл. «Пугало «українського буржуазного націоналізму».

21 Н.Полонська-Василенко. Історія України (НПВ.ІУ.). К., 1995, т. 2, с. 54.

22 І.Огієнко. Нариси з історії Української Православної Церкви, гл. «Як Москва нищила волю друку…»

23 А.Храповицкий. Памятные записки. т. 2 (апр.-июн. 1862), р. 2. с. 4. Цит. по ІД.ІР., гл. «Пугало «українського буржуазного націоналізму».

24 С.Соловьев, кн. 6. с. 122. Цит. по ІД.ІР., с. ., гл. «Пугало «українського буржуазного націоналізму».

25 І.Огієнко. Нариси з історії Української Православної Церкви (ІО.НІУПЦ.). гл. «Як цариця Катерина обмосковлювала Церкву Українську»

26 С.Рождественский. Вопрос о народном образовании и социальная проблема в эпоху Александра I. «Русское прошлое». 1923, №5, с. 37. Цит. по В.Лизанчук. Кайдани ще кують. (ВЛ.КЩК). Л., 2004. с. 187.

27 В.Ленін. Статті і промови про Україну. К., 1936, с. 307. Цит. по ІД.ІР., гл. «Пугало «українського буржуазного націоналізму».

28 «Украинская жизнь». 1912 г., ч. 5, с. 38. Цит. по ІД.ІР., гл. «Пугало «українського буржуазного націоналізму».

29 С.Соловьев. История России с древних времен. СПб, 1864, кн. 4, с. 32. Цит. по ІД.ІР., гл. «Пугало «українського буржуазного націоналізму».

30 Н.Полонська-Василенко. Історія України (НПВ.ІУ.). К., 1995, т. 2, с. 82, 87.

31 П.Вольвач. Род Симиренко. «Зеркало недели», № 8 (73) , 24 февр. - 1 март. 1996 г.

32 Н.Полонська-Василенко. Історія України (НПВ.ІУ.). К., 1995, т. 2, с. 113,117.

33 Ф.Турченко, В.Мороко. Історія України. Кінець ХVIII – початок ХХ ст. (ТМ.ІУ.). К., 2001, с. 12.

34 Н.Трубецкой. К проблеме русского самосознания. Собрание статей. 1927.

35 Р.Шпорлюк. Україна: від периферії імперії до суверенної держави. М., 1997, с. 58. Цит. за ТМ.ІУ., с. 116.

36 Кирило-Мефодіївське товариство. т. 2, с. 329-332. Цит. за ТМ.ІУ., с. 72.

37 Ф.Турченко, В.Мороко. Історія України. Кінець ХVIII – початок ХХ ст. (ТМ.ІУ.). К., 2001, с. 196.

38 Ф.Турченко, В.Мороко. Історія України. Кінець ХVIII – початок ХХ ст. (ТМ.ІУ.). К., 2001, с. 206.

39 М.Лемке. Эпоха цензурных реформ 1859-1865 годов. СПб, 1904, с. 302-304. Цит. по ТМ.ІУ., с. 209.

40 «Слово», 1863, 4.85. Цит. по В.Лизанчук. Навічно кайдани кували. Л., 1995. с. 95-97.

41 Ф.Турченко, В.Мороко. Історія України. Кінець ХVIII – початок ХХ ст. (ТМ.ІУ.). К., 2001, с. 211.

42 Ф.Савченко. Заборона украинства 1876 р. с.197. Цит. за В.Лизанчук. Кайдани ще кують (ВЛ.КЩК.). Л., 2004, с. 216.

Продолжение

Предисловие 1. В поисках упрятанной истины [ч.1 ] [ ч.2 ] 2. Защитим русский язык!
3. Возродим украинский язык! 4. R-фактор 5 . Народ-феникс